Опыт, проведенный Шроффом, несомненно, сыграл свою роль при изучении физиологического влияния наркотиков на человека.
Немецкий врач барон Эрнст фон Бибра написал в 1855 году работу о наркотиках и тоже рассказал в ней о своем эксперименте с индийской коноплей: «У меня в руках был белый платок, и когда я смотрел на него, то видел в складках удивительнейшие фигуры. Достаточно мне было чуть-чуть изменить очертания этих складок, как возникали новые образы. Я мог видеть все, что мне только хотелось: и бородатых мужчин, и женские лица, и всевозможных животных. Стоило слегка изменить очертания складок на платке, и передо мной появлялся желаемый образ. Таким путем я легко создавал прекраснейшие картины».
Подобные опыты на себе приобретали также определенное значение для медицинской науки в связи с «эпидемией» гашиша, охватившей в середине прошлого века артистические круги Парижа. Это случилось после того, как врач по имени Моро де Тур сообщил об ощущениях, испытанных им во время опыта на себе. Многие тоже захотели попробовать наркотик, но эта мода на гашиш была непродолжительной и коснулась лишь парижской богемы.
Зато на Востоке потребление гашиша продолжается до сих пор, и, хотя число наркоманов определяется в 200 миллионов человек, некоторые полагают, что на самом деле их гораздо больше. Вот почему физиологи и клиницисты заинтересовались гашишем и приступили к производству опытов на себе.
Вред, причиняемый человеку гашишем, чрезвычайно велик. Гашиш разрушает тело, а страсть к гашишу опустошает душу, и, несмотря на все старания, этот порок все еще остается серьезной проблемой, с которой органы здравоохранения никак не могут справиться. Это касается прежде всего Египта, жители которого до сих пор предаются курению гашиша, но много курильщиков гашиша имеется также и в африканских странах к западу от Египта, особенно в Тунисе.
До сих пор речь шла об индийской конопле, с помощью которой человек может мысленно перенестись в рай. Именно из-за такой призрачной возможности на Востоке увлекаются индийской коноплей — гашишем. Теперь следует рассказать также и об ангалонии — американском растении, о котором почти ничего не знали вплоть до 1886 года, когда известный исследователь ядов профессор Луи Левин, наконец, опубликовал о нем интересные сведения. Луи Левин познакомился с этим растением во время своего путешествия в Америку. В Берлинском ботаническом институте оно было исследовано затем Хеннингсом и получило название Anhalonium Lewinii. По словам профессора Левина, ни один другой наркотик не в состоянии повлиять на функции головного мозга таким чудесным образом, как это может сделать ангалоний. Если мак, то есть опиум, как бы отделяет душу и тело от земных ощущений и человек незаметно для себя оказывается как бы в потустороннем мире, то ангалоний возбуждает именно чувства земных радостей, а сознанию человека открывается новый мир. Такое действие ангалония на человека было причиной того, что древние жители Мексики видели в этом растении больше, чем продукт природы. Они видели в нем божество, которое перевоплотилось в растение.
Сотни и тысячи лет жители американских стран, где цветет пейотл — так называют туземцы это растение, — предавались радостям, которые оно в состоянии доставить человеку. Понятно, что в наше время правительства выступили против этого наркотика, поскольку он наносит большой вред организму человека.
Исследования показали, что здесь речь идет о кактусе. В странах, где он произрастает, уборка урожая кактуса происходит при определенных ритуальных церемониях. Как и у всех наркотиков, действие ангалония на человека зависит от индивидуальных особенностей организма. Обычно сначала появляется чувство отрешенности от окружающего мира. Потом перед глазами возникают различные галлюцинации, внешний мир исчезает, остается только жизнь внутренняя, человек погружается в мир фантазий, где он не испытывает никаких огорчений или забот.
После открытия активной составной части — алкалоида мескалина, который затем удалось получить также и искусственным путем, появилась возможность проверить правильность восторженных рассказов путешественников об этом растении. Врачи провели на себе опыты с мескалином, что дало возможность научно объяснить его дурманящее воздействие. Врачи хотели также выяснить, нельзя ли использовать мескалин для лечения душевнобольных.
Гамбургский психотерапевт Вальтер Фредеркинг проделал с мескалином около 40 опытов на себе самом и других людях и затем опубликовал результаты. Опыты на себе он начал с произвольной дозы в 0,5 грамма мескалина, так как он не был знаком с соответствующей литературой. Предварительно Фредеркинг попросил своих коллег понаблюдать за ним во время опыта. Позже он рассказывал: «В состоянии опьянения мескалином мне стали вдруг удивительно понятны мотивы поступков и некоторые глубоко затаенные черты характера, о которых я знал только, что вообще они мне свойственны. Для меня самого и частично для присутствовавших во время опыта коллег это оказалось целым откровением. Многие образы внезапно появлялись и так же быстро исчезали, но некоторые из них то и дело повторялись и стали основной темой видений, проплывавших перед моим взором. Я наблюдал их как во сне, как мысленные образы, постоянно менявшие свои очертания».
Теперь оставалось ответить на вопрос, можно ли считать результаты этого опыта типичными, или же здесь речь идет лишь об исключительном случае. Поэтому Фредеркинг попросил нескольких других врачей повторить его опыт и принять ту же дозу мескалина.
Молодой невропатолог, участвовавший в проведении опыта, рассказал, что в состоянии опьянения он почувствовал, будто его ввели в многоэтажное шаровидное помещение. Постепенно он оказался в центре этого шара, а весь окружающий мир и он сам стали представляться ему только как пространственные образы.
Этот рассказ о фантастических картинах, наблюдавшихся врачом в состоянии опьянения, показал, что он был заранее настроен на трудные обобщающие теоретические исследования действия наркотика. В то же время другой молодой невропатолог в состоянии опьянения наркотиком склонялся только к практическим действиям, старался остаться, так сказать, на грешной земле и не уноситься в другие миры. Однако это не всегда удавалось ему. И, наконец, третий молодой невропатолог — явно медлительный, вялый человек после принятия дозы наркотика почувствовал, как окружающий его мир разросся до бесконечности, а он сам становится все меньше и меньше и, наконец, от него осталась только нижняя челюсть.
Интересно, что этот последний образ, возникший у врача в ходе опыта, был связан с воспоминаниями детства. Когда он был еще совсем маленьким и учился в деревенской школе, его часто дразнили, так как его верхние зубы сильно выдавались вперед. Поэтому он многие годы всеми силами стремился выдвинуть нижнюю челюсть, чтобы скрыть свой недостаток. Таким образом, нижняя челюсть подсознательно стала для него олицетворением всего мира, сутью его самого, и именно это нашло свое выражение в состоянии опьянения наркотиком.
По просьбе Фредеркинга опыт на себе проделал также и один практикующий врач. Врач легко согласился на выполнение этой просьбы, так как с помощью мескалина надеялся избавиться от ощущения подавленности, которое иногда испытывал. Фредеркинг описал воздействие мескалина на врача следующим образом:
«Первые два с половиной часа были прологом, в течение которого он забавлялся с лентой из носовых платков, связанных друг с другом, делая вид, что это веревка, на которой он хотел повеситься. В конце этого 2,5-часового периода врачу еще казалось, что мескалин так и не подействует на него. Затем началась депрессия, однако сознание было гораздо яснее, а мысли содержательнее, чем когда-либо раньше в таком же состоянии. И, наконец, через два часа он начал чувствовать полное одиночество. Оно ощущалось как нечто изначальное и окончательное, безграничное во времени и пространстве и было настолько сверхчеловеческим, что какие-либо земные мерки для него не подходили. Одиночество казалось одновременно прекрасным и ужасным, и низкие звуки органа, точнее нота „ля“, заполнявшие его, являлись как бы символом такого абсолютного одиночества. Из него мир возникает, им же и завершается. Слышно, как поют миллионы звезд. Врачу впервые стало ясно, что только глубокая любовь может спасти его от одиночества. И именно такая любовь зародилась в нем в тот момент. Чувство одиночества он испытывал всего лишь несколько месяцев, но в сочетании с сильными психотерапевтическими мерами, принятыми в это же время, оно привело к избавлению от депрессии. И нам обоим было ясно, что этому существенно способствовало опьянение мескалином, позволившее испытать депрессию в ее наиболее полном выражении».